Терек воет, дик и злобен, 
Меж утесистых громад, 
Буре плач его подобен, 
Слезы брызгами летят. 
Но, по степи разбегясь, 
Он лукавый принял вид 
И, приветливо ласкаясь, 
Морю Каспию шумит: 

"Расступись, о старец море, 
Дай приют моей волне! 
Погулял я на просторе, 
Отдохнуть пора бы мне. 
Я родился у Казбека, 
Вскормлен грудью облаков, 
С чуждой властью человека 
Вечно спорить был готов. 
Я, сынам твоим в забаву, 
Разорил родной Дарьял 
И валунов им, на славу, 
Стадо целое пригнал". 

Но, склонясь на мягкий берег, 
Каспий стихнул, будто спит, 
И опять, ласкаясь, Терек 
Старцу на ухо журчит: 

"Я привез тебе гостинец! 
То гостинец не простой: 
С поля битвы кабардинец, 
Кабардинец удалой. 
Он в кольчуге драгоценной, 
В налокотниках стальных: 
Из Корана стих священный 
Писан золотом на них. 
Он угрюмо сдвинул брови, 
И усов его края 
Обагрила знойной крови 
Благородная струя; 
Взор открытый, безответный, 
Полон старою враждой; 
По затылку чуб заветный 
Вьется черною космой". 

Но, склонясь на мягкий берег, 
Каспий дремлет и молчит; 
И волнуясь, буйный Терек 
Старцу снова говорит: 

"Слушай, дядя: дар бесценный! 
Что другие все дары? 
Но его от всей вселенной 
Я таил до сей поры. 
Я примчу тебе с волнами 
Труп казачки молодой, 
С темно-бледными плечами, 
С светло-русою косой. 
Грустен лик ее туманный, 
Взор так тих, сладко спит, 
А на грудь из малой раны 
Струйка алая бежит. 
По красотке молодице 
Не тоскует над рекой 
Лишь один во всей станице 
Казачина гребенской. 
Оседлал он вороного, 
И в горах, в ночном бою, 
На кинжал чеченца злого 
Сложит голову свою". 

Замолчал поток сердитый, 
И над ним, как снег бела, 
Голова с косой размытой, 
Колыхаяся, всплыла. 

И старик во вблеске власти 
Встал, могучий, как гроза, 
И оделись влагой страсти 
Темно-синие глаза. 

Он взыграл, веселья полный, - 
И в объятия свои 
Набегающие волны
Принял с ропотом любви.